[1968]

Кто плетется в хвосте штампофлэшмоба? Правильно, Мумми

Мини, ГП/СС, R, маленький сиквел к "Простому будущему времени".
Бета -  kasmunaut
Фик написан для  emilywaters1976 на штамп "Гарри моет Снейпу голову".

Секрет фирмы

Если вам за тридцать или около того и, случайно оказавшись в "Ужастиках Уизли" и скользнув взглядом по полкам с Веселыми Взрывачками и пакетами "Разыграй родителя", вы, вздохнув, повернетесь к выходу...

Если вам за тридцать и вас не прельщают не только карликовые пушистики, но даже меняющие цвет шляпки и самозавязывающиеся галстуки...

Короче, если вам за тридцать и настроение у вас даже весной давно осеннее, а супружеская постель стала как-то слишком широка для вас одного, потому что вторая половина давно ночует в гостиной на диванчике или вообще переехала, потому что... А, да что объяснять, скажете вы, ссутулившись – и будете правы. Потому что Джорджу Уизли и впрямь не надо ничего объяснять.

Коротко кивнув и не позволив себе даже тени своей знаменитой улыбки, чуть потускневшей с прошлого года, но такой же располагающей, единственный теперь хозяин магазинчика молча проведет вас в укромный закуток, куда малолеток не пускают невидимые, но прочные чары. Проведет – и оставит одного. Нет-нет, совсем не для того, чтобы вы оскорбленно вздергивали нос – проблемы у вас совсем не с ЭТИМ, и как он вообще мог подумать...

Не спешите обижаться. Даже если с... этим у вас полный порядок и ваша половина не сбегала от вас ни на диванчик, ни к маме, поверьте, этот оранжевый "Крышесносный крем" или вон тот золотистый "Сногсшибательный скраб", если вы решите ими воспользоваться – просто так, из любопытства! – в вашей ванной или спальне отнюдь не окажутся лишними. Приманка для легковерных бедолаг, хватающихся за любую соломинку? Не морщитесь так, все средства действительно высокоэффективны и протестированы абсолютно беспристрастными – и даже весьма критичными – магами... Вижу, что-то все-таки приглянулось? Нет-нет, тот малиновый флакон – на этикетке броская надпись "Шаловливый шампунь" – купить не получится, он пока существует в единственном экземпляре, и хозяин вынес его из подсобки. А, понимаю – вы засмотрелись вовсе не на шампунь, а на того, кто вертит флакон в руках... Да-да, вы не обознались – тот самый Гарри Поттер.

Знаменитая прядь надо лбом растрепана и скрывает знаменитый шрам, очки, известные всему магическому миру, сдвинуты на кончик носа – победитель Волдеморта внимательно изучает завлекательную этикетку. Кивает Джорджу, сует флакон в карман и выходит на улицу походкой счастливого человека, о проблемах вроде вашей не знающего даже понаслышке.

Разумеется, он счастлив – разве вы не читали?.. Вижу, читали. Тогда зачем молодому, полному сил магу столь специфический шампунь? Может, ему просто захотелось новых ощущений? А может быть, он решил сделать сюрприз своему?.. Да-да, вижу, вы читали. Жаль, что мы с вами не владеем Высшей трансфигурацией и не можем обернуться, скажем, парой ярко-желтых кленовых листьев, которые Поттер, насвистывая, подхватывает с тротуара – а дома, полюбовавшись, ставит в низкую вазочку на подзеркальном столике. Жаль, потому что, окажись мы сейчас в невзрачном снаружи, но весьма уютном внутри доме, где обитают Поттер и тот-о-ком-вы-разумеется-читали, мы были бы заинтригованы еще больше: оказывается, завлекательный флакон для друга мистера Поттера сюрпризом отнюдь не стал.

– Что на этот раз? – Сидящий в низком кресле маг, вздохнув, захлопывает фолиант, лежащий на коленях, с сухим недовольным щелчком. Но в этом щелчке гораздо больше недовольства, чем маг на самом деле испытывает – язвительно сложенные губы морщатся во вполне беззлобной усмешке:

– Сначала поешь, и не глотай куски, как утка... Нет, ничего я на вечер не планировал – хоть ты, разумеется, и не предупредил, что зайдешь сегодня в Косой переулок. Но на память я, слава Мерлину и одному настырному мальчишке, с некоторых пор не жалуюсь...

... Знаете, может, и хорошо, что мы не кленовые листья – все равно мы бы просто глазам не поверили, увидев, как Северус Снейп улыбнулся при этих словах Гарри Поттеру, мимолетно проведя белыми пальцами по зардевшейся смуглой щеке...

... не жалуюсь. И помню, что сегодня, так сказать, день Уизли. Так что ты принес?

Гарри, ободренный улыбкой, отправляется в коридор и выуживает из кармана плаща свою вызывающе яркую покупку. Правда, показывает он флакон молча. Северус снова вздыхает – на этот раз искренне – и закатывает глаза:

– О боги... Ладно, можно было предвидеть, что и до этого когда-нибудь дойдет. Давай сюда. Надеюсь, волосы у меня от этой штуки не вылезут и не превратятся в ящериц...

Но Гарри быстро прячет шампунь за спину.

– Мы же занимаемся этим вместе, нет? – Новый сокрушенный вздох он безжалостно игнорирует. – И я тоже обязан убедиться, что эта штука действует так же эффективно, как тот скраб, как его...

– Сногсшибательный. Сногсшибательный скраб для пяток. Изумительно тонкая игра слов. А здесь у нас что – Шаловливый шампунь? Замышляем очередную шалость, мистер Поттер?

В извилистых тирадах, вползающих за Гарри в ванную, больше яда, чем в десятке целебных зелий, но Гаррина улыбка расплывается все шире, пока он наполняет ванну теплой водой и призывает чистые полотенца. Северус просто стесняется его до сих пор: стесняется своего, как он думает, некрасивого тела – худого до костлявости, бледного до синевы, меченного бугристыми шрамами. Не верит, что кому-то он может... нравиться – вот такой, и по привычке иногда все еще напускает на себя неприступность, отгораживаясь ехидством. Иногда Гарри это злит – ну сколько можно доказывать очевидное, иногда забавляет, а иногда ужасно трогает – вот как сейчас, когда Северус стягивает с себя свои домашние магловские одежки и, ежась, осторожно опускается в воду.

Выступающие под бледной кожей позвонки, острые локти, костлявые колени... Это Северусово тело, вот и все. Тело, которое недавно едва не покинул хозяин – дух, так много переживший, чуть не ускользнул навсегда из своей оболочки, оказавшейся такой хрупкой, с неимоверным трудом отвоеванной у смерти и уже потому – бесценной. Северус, наверное, высмеял бы его, думает Гарри, включая душ, если б знал – по ночам он иногда всматривается в узкое лицо, в очертания сухих тонкокостных кистей, и ему вспоминается прозрачный лед на лесном озере и меч, лежащий на дне.

Ночь за ночью, обнимая тело – все будто из сплошных острых углов и граней, ловя – губами, руками, взглядом – пугливо ускользающую душу, он словно вновь ныряет в это озеро и, растапливая лед собственным жаром, ночь за ночью вновь обретает свое сокровище. Он и днем порой вспоминает это сравнение, особенно когда выслушивает колкости и резкости – впрочем, сейчас они уже не ранят. Может, в них стало меньше остроты, а может в нем, Гарри – больше понимания: и раньше, и сейчас – это просто защита. Но тебе больше не нужно защищаться Северус, ни от меня, ни от жизни, ни от самого себя. Тебе нужно только немного...

– ... расслабиться. Северус, ну что ты как... – Гарри фыркает: напряженно вытянувшийся в неглубокой ванне Снейп и впрямь напоминает тот самый меч, закованный в лед. Ничего, мы с уизлевским шампунем сейчас постараемся этот лед растопить. – Поднимись повыше, так же и тебе, и мне неудобно. И наклонись немного, вот так, – бормочет он, обеими руками оглаживая длинные пряди и быстро втирая в них вязкую жидкость, напоминающую малиновое желе.

Черт, ну почему руки так трясутся, словно когда-то над котлом, под саркастичным снейповским оком? Ну да, ты моешь ему голову впервые. Ты же не думаешь, что в эти минуты он вспоминает прозвище, которым вы его не раз от души награждали, пытаясь хоть как-то расквитаться за придирки. Зелья надо было лучше варить, а не чесать языками, перемывая Снейпу косточки... тьфу, волосы...

– Поторопись, – выговаривает Северус как-то скомканно, глотая гласные. Руки вцепились в края ванны так, что побелели пальцы, лицо застыло в покорной безучастности, и Гаррины щеки уподобляются цвету так некстати подвернувшегося шампуня. Кажется, все-таки вспомнил... И дурацкую кличку, и все с ней связанное – злость, презрение, ненависть. И что-то худшее, чем ненависть – отвращение, иногда почти физическое.

Черт, черт, черт... Металлическая змейка душа словно сама прыгает в ладонь – скорее смыть дурацкую жижу... А Джордж?.. Ладно, как-нибудь объясню, или сам...

Стоп. Ты думаешь, увидев флакон и поняв, что вам предстоит сделать, он не вспомнил обо всем в первую же секунду? На память Северус – как он не устает повторять и, слава Мерлину, это так и есть – давно не жалуется.

Просто он попытался поверить тебе, Гарри, вот и все. Поверить, что старое идиотское прозвище – уже давно всего лишь глупое словцо, только прошлое – болезненное, саднящее, но настоящего ему уже не изменить. Как и слова, которые он раньше тебе говорил, сознательно раня или оскорбляя в запальчивости – теперь просто слова, в вашей новой жизни ничего не весящие и не значащие. И напряженное "поторопись" – ну да, он хочет побыстрей покончить с... головомойкой, но ведь не выхватывает душ из твоей вздрагивающей ладони, не выпроваживает тебя из ванной своим окончательным хогвартским голосом. Он снова попробовал довериться тебе – ну так не стой столбом. Давай, Гарри, он не должен пожалеть, что согласился на эту сомнительную затею.

Что год назад согласился на ту, казавшуюся бессмысленной, затею – впустить тебя в свой дом. Потом – в свое тело и душу. И, кажется, в свою жизнь. А теперь даже в святая святых – в свою ванную.

Клянусь, Северус, ты не пожалеешь.

Теперь Гарри уже не торопится. Дает металлической змейке скользнуть в воду – пусть Северус видит, что в любой момент может дотянуться до душа и смыть все сам. Поколебавшись, отставляет шампунь – прежней порции вполне достаточно, ну а что эффекта пока не видно – неудивительно, он ведь даже не пытался... действовать по инструкции.

"Все элементарно, старик, проще чем Вингардиум левиоса, – вещает Джордж лекторским тоном, покачиваясь на каблуках. – Не думай о том, что могут эти штуки, а чего не могут. Могут они практически все, на что у тебя хватит воображения и желания. Главное, чтобы ты сам четко представлял, чего хочешь, видел картинку, понятно? Не думай... короче, лучше вообще не думай. Сосредоточься на ощущениях и картинке – и все получится".

И Гарри сосредоточивается.

Чего он хочет?.. Того же, что не устает доказывать ночь за ночью: чтобы Северус наконец понял, что нужен ему весь, целиком, со шрамами, локтями и коленками, ну и со всем прочим тоже. Чтобы скинул свои доспехи, разомкнул запоры, выпустил себя на свободу – перестал стесняться даже не его, Гарри, а собственной пылкости, жажды новых ощущений, пробивающейся иногда наружу, как горячий ключ из-под снега. Чтобы, черт возьми, поверил, что наслаждение можно испытывать не только от умной мысли или удачного зелья, что счастье бывает и ночным – жарким, задыхающимся, влажным. Чтобы позволил себе быть счастливым.

Пряди скользят под ладонями – упругие, тяжелые, плотные. Как змеи?.. Нет, как гладкие стебли кувшинок в том озерце, где они с Северусом купались этим летом. Гарри тянул цветы к себе, пытаясь сорвать, но кувшинки не давались – ускользали, выпрыгивали из воды, и тогда он придумал другую забаву – нырял туда, где плотное упругое основание стебля поднималось из ила, и скользил по нему вверх, перебирая ладонями, до самой верхушки...

Вот оно. Гарри становится жарко – но не от пара, поднимающегося из ванны, и влажные пряди, в которые он втирает шампунь – теперь очень плавно, очень медленно – словно оживают под ладонями, будто впитывая исходящее от них тепло.

Беззвучно выдохнув, Северус склоняет голову еще ниже, так что даже носа не видно за занавесью прядей, но в лицо ему Гарри сейчас не смотрит. Не прекращая плавных размеренных движений, он, затаив дыхание, наблюдает, как член Северуса, безучастно колыхавшийся в воде, как бледно-розовая водоросль, тоже стремительно оживает, наливаясь цветом и мощью, тянется к поверхности подобно пестику цветка – или стеблю кувшинки.

– Ох. – Северус вскидывает голову, встряхнув волосами так, что очки Гарри, и без того запотевшие, сплошь покрываются брызгами. Но даже через пелену влаги он видит, что с любимого лица вместе с бледностью ушла и безучастность. Щеки пылают темным румянцем, глаза – протестом и потрясением. И нескрываемой мольбой. И желанием.

– Поторопись... – Теперь в хриплой просьбе не пропущена ни одна гласная, и это странным образом сводит ее на нет. И Гарри потакает не словам, а плывущему из-под ладоней жару – а еще безмолвной, но красноречивой мольбе члена: этот стебель, кажется, уже готов выбрызнуться в воду белым цветком. Но Гарри прихватывает пряди у корней, на мгновение собрав их в хвост и зажав в кольце из пальцев – и Северус стонет уже не сдерживаясь, а темно-розовая головка члена торчит из воды, как шапочка пловца, тонущего в пенных волнах, умоляющего о спасении. А Гарри, закусив губу, чтоб самому не застонать от нежности и желания, то вольно распускает пряди, прохаживаясь ладонями от корней до кончиков, то сплетает их в гибкие косички, посылая по распростертому в ванне телу новые волны дрожи. Вслепую нащупывает душ и смывает шампунь, то усиливая, то ослабляя напор тугой струи – а затем вновь собирает волосы в хвост, но уже очень бережно, и, коротко вздохнув, прихватывает мокрые кончики губами. С силой всасывает чуть отдающую малиновой сладостью влагу – и отпускает, и наконец опускает дрожащие руки на худые плечи. И очень вовремя – Северуса встряхивает в последней длинной судороге так, что он едва не уходит под воду. Очки Гарри совсем запотели, но воображения еще хватает представить, как вокруг пульсирующего, словно подводный вулкан, члена расплывается победное белое облачко спермы.

Самому Гарри хватает собственной ладони, торопливо засунутой в джинсы, и его вскрик сливается со вздохом из ванны – легким, освобожденным, счастливым.

***

– Ты что, сидишь на полу?

– Ага. Лежу. Можешь приподняться и посмотреть.

– Неохота.

Умиротворенное молчание.

– ... Отличная штука, да? Лучше Сногсшибательного скраба?

– Хм... Да, несколько более действенная... штука. Но цвет чересчур яркий, раздражает. И ароматическая составляющая неудачная – сладко до приторности. Напомни завтра – я подберу другую, после того как проверю все компоненты на аллергенность и...

– Знаешь, Джордж благодарен тебе, правда – за тестирование и остальное. Только каждый раз удивляется, как мне удалось втянуть тебя в эту затею. Он же не знает, что это с самого начала была твоя идея. Вот если бы я как-нибудь сказал ему – не специально, при случае...

– Глупости. Только попробуй. Сделаешь это – и я немедленно откажусь от дальнейшего участия...

– Не откажешься. Даже если б тебе совсем не нравилось, не отказался бы.

Неопределенное хмыканье.

– Но у нас ведь... хорошо получается, правда?

Гарри не уточняет – что, и в ванне царит молчание. Но с кисти, расслабленно свесившейся через бортик, срывается капля и падает в приоткрытые губы Гарри теплым безмолвным согласием.