Драббл для Anarda

[1968]

Давно обещанное - и с удовольствием написанное)
Драббл для прекрасной  Anarda вот к этому волшебной красоты коллажу:



Июнь в этом году неожиданно жаркий, почти знойный. Старый лес блаженствует - потягивается, похрустывая валежником, скрипуче хихикает глупостям, что нашептывает ему в поросшие мхом уши ленивое полуденное солнце. Лес вздыхает, любуется своим зыбким отражением в озерной глади - и, словно кошка, играет с этим отражением, так, что даже бессменному бородатому лесничему в такую пору не понять, какая из сменяющих друг друга картинок реальна, а что - лишь прихотливый жаркий морок. Это грива единорога мелькнула между стволами или ажурное платьице феи - а может, светлая мантия юной колдуньи?.. Солнечный блик скользнул по рыжей сосновой коре - или это яркая прядка, подразнив, обернулась бликом? Так журчит ручей - или в лесные звуки вплетается смех рыжей девчонки, словно вот только что прошуршавшей мантией, тряхнувшей прядями, наколдовавшей этот морок?..

Тот, кто сердито встряхивает головой, отгоняя примерещившееся, и сам словно одно из порождений леса - печальный лукотрус, унылый и нескладный. Тощий и сутулый, как больное деревце, не замеченное лесничим, не выправленное вовремя - и, как темные пятна гнили, уродующие кору, уродливая вязь метки пятнает бледную кожу, сероватую в лесных тенях. Но в полдень тени сьеживаются, и бледный подросток, ежась, прячется от заполонивших лес лучей. Ему неуютно на солнце - слишком светло, слишком ярко, слишком резок контраст с унылой тоской, которую не заглушить мрачным ехидством, не запить зельями, не зажевать дешевыми сластями - тошно от того, что сорвалось с языка и, хоть прошел почти год - до сих пор горчит, и жутковатые забавы друзей давно кажутся несмешными и слишком... слишком темными. Но ему некуда деваться из тени - солнечные лучи, такие притягательные, коварнее теней. Размякнешь, разоблачишься, раскроешь душу, потеряешь контроль - и ты зависим, обречен тянуться за теплом, жить не можешь без своего солнца - а оно тряхнет рыжими прядями, обожжет презрительным взглядом - ярким, словно пронизанная полуденным светом листва - и отвернется, спрячется в тучу... не простит. И не забудешь - как ее забыть, когда она везде, и в Запретном лесу, запрещая себе вспоминать, не можешь не слышать шорохов, не видеть золотистых бликов...

И - последней каплей - яркие алые капельки в темную крапинку. Блаженно и бесстыдно купающиеся в любовном мороке не просто средь бела дня - у него под носом. Губы складываются в злую трубочку - дунуть... и вздрагивают, обреченно и печально. Жалкие создания... Их можно стряхнуть одним щелчком - а они даже не заметят и, приземлившись - на листве ли, на слежавшихся иглах - несуетливо продолжат свой размеренный сладостный труд. Они ничего не потеряют, а он - не обретет... Злость, свернувшуюся внутри тугим змеиным кольцом, этим не утолить...
... если только представить, как ловит мелькнувший яркий блик - или притворившуюся бликом рыжую прядь, тянет испуганно вскрикнувшую Лили вниз, распахнув мантию, рывком раздвигает ноги...
... но Лили из его морока вдруг улыбается - улыбается и шепчет: "Ты же не такой, Северус, ты ни с кем так не сможешь... Не надо, чтобы больно, хорошо? Я покажу - как, это ведь так просто - любить..."
... и мягкие теплые губы обволакивают и тянут в блаженную тьму, в которой почему-то очень светло, и неиспытанная еще радость щекочет стрекозиными крылышками, и ее грудь такая прохладная, а в глазах отражается листва, пронизанная солнцем...

Хиурый юнец - тощее бледное деревце - вздохнув, смотрит на внезапно опустевший палец, оглядывает лесную полянку, близоруко щурясь, - но счастливые влюбленные уже упорхнули, растворившись в жарком полуденном мареве.